Неточные совпадения
Бричка между тем поворотила в более пустынные
улицы; скоро потянулись одни
длинные деревянные заборы, предвещавшие конец города.
Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке
длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной
улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал открытый воздух суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам.
— Когда роешься в книгах — время течет незаметно, и вот я опоздал домой к чаю, — говорил он, выйдя на
улицу, морщась от солнца. В разбухшей, измятой шляпе, в пальто, слишком широком и
длинном для него, он был похож на банкрота купца, который долго сидел в тюрьме и только что вышел оттуда. Он шагал важно, как гусь, держа руки в карманах,
длинные рукава пальто смялись глубокими складками. Рыжие щеки Томилина сыто округлились, голос звучал уверенно, и в словах его Клим слышал строгость наставника.
Ярким лунным вечером он поднимался по крутой
улице между двумя рядами одноэтажных домиков, разъединенных
длинными заборами; тесные группы деревьев, отягченные снегом, еще более разъединяли эти домики, как бы спрятанные в холмах снега.
По
улице, раскрашенной флагами, четко шагал толстый, гнедой конь, гривастый, с мохнатыми ногами; шагал, сокрушенно покачивая большой головой, встряхивая
длинной челкой.
Редакция помещалась на углу тихой Дворянской
улицы и пустынного переулка, который, изгибаясь, упирался в железные ворота богадельни. Двухэтажный дом был переломлен: одна часть его осталась на
улице, другая,
длиннее на два окна, пряталась в переулок. Дом был старый, казарменного вида, без украшений по фасаду, желтая окраска его стен пропылилась, приобрела цвет недубленой кожи, солнце раскрасило стекла окон в фиолетовые тона, и над полуслепыми окнами этого дома неприятно было видеть золотые слова: «Наш край».
Однако Тагильский как будто стал трезвее, чем он был на
улице, его кисленький голосок звучал твердо, слова соскакивали с
длинного языка легко и ловко, а лицо сияло удовольствием.
Самгин обошел его, как столб, повернул за угол переулка, выводившего на главную
улицу, и увидал, что переулок заполняется людями, они отступали, точно разбитое войско, оглядывались, некоторые шли даже задом наперед, а вдали трепетал высоко поднятый красный флаг,
длинный и узкий, точно язык.
Город шумел глухо, раздраженно, из
улицы на площадь вышли голубовато-серые музыканты, увешанные тусклой медью труб, выехали два всадника, один — толстый, другой — маленький, точно подросток, он подчеркнуто гордо сидел на
длинном, бронзовом, тонконогом коне. Механически шагая, выплыли мелкие плотно сплюснутые солдатики свинцового цвета.
Переходя из
улицы в
улицу, он не скоро наткнулся на старенький экипаж: тощей, уродливо
длинной лошадью правил веселый, словоохотливый старичок, экипаж катился медленно, дребезжал и до физической боли, до головокружения ощутимо перетряхивал в памяти круглую фигуру взбешенного толстяка и его визгливые фразы.
Прошло пять лет. Многое переменилось и на Выборгской стороне: пустая
улица, ведущая к дому Пшеницыной, обстроилась дачами, между которыми возвышалось
длинное, каменное, казенное здание, мешавшее солнечным лучам весело бить в стекла мирного приюта лени и спокойствия.
Обломов отправился на Выборгскую сторону, на новую свою квартиру. Долго он ездил между
длинными заборами по переулкам. Наконец отыскали будочника; тот сказал, что это в другом квартале, рядом, вот по этой
улице — и он показал еще
улицу без домов, с заборами, с травой и с засохшими колеями из грязи.
— Милый мой, — сказал он мне однажды, не дома, а как-то на
улице, после
длинного разговора; я провожал его.
Там то же почти, что и в Чуди:
длинные, загороженные каменными, массивными заборами
улицы с густыми, прекрасными деревьями: так что идешь по аллеям. У ворот домов стоят жители. Они, кажется, немного перестали бояться нас, видя, что мы ничего худого им не делаем. В городе, при таком большом народонаселении, было живое движение. Много народа толпилось, ходило взад и вперед; носили тяжести, и довольно большие, особенно женщины. У некоторых были дети за спиной или за пазухой.
Проехали еще чрез ворота за внутреннюю, выбеленную кирпичную стену и очутились в
длинной, узенькой, мрачной
улице испанского города.
Улицы, домы, лавки — все это провинциально и похоже на все в мире, как я теперь погляжу, провинциальные города, в том числе и на наши: такие же
длинные заборы,
длинные переулки без домов, заросшие травой, пустота, эклектизм в торговле и отсутствие движения.
Мы долго мчались по этим аллеям и наконец в самой
длинной и, по-видимому, главной
улице остановились перед крыльцом.
Мы не верили глазам, глядя на тесную кучу серых, невзрачных, одноэтажных домов. Налево, где я предполагал продолжение города, ничего не было: пустой берег, маленькие деревушки да отдельные, вероятно рыбачьи, хижины. По мысам, которыми замыкается пролив, все те же дрянные батареи да какие-то низенькие и
длинные здания, вроде казарм. К берегам жмутся неуклюжие большие лодки. И все завешено: и домы, и лодки, и
улицы, а народ, которому бы очень не мешало завеситься, ходит уж чересчур нараспашку.
Мы мчались из
улицы в
улицу, так что предметы рябили в глазах: то выскочим на какую-нибудь открытую площадку — и все обольется лучами света: церковь, мостовая, сад перед церковью, с яркою и нежною зеленью на деревьях, и мы сами, то погрузимся опять во тьму кромешную
длинного переулка.
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил в отели), вам обедать». Мы пошли не прежней дорогой, а по каналу и повернули в первую
длинную и довольно узкую
улицу, которая вела прямо к трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться в китайский лагерь.
Я представляю себе, что с ним было нечто похожее на то, когда преступника везут на смертную казнь, на виселицу: еще надо проехать длинную-длинную
улицу, да еще шагом, мимо тысяч народа, затем будет поворот в другую
улицу и в конце только этой другой
улицы страшная площадь!
Купрю не сшибешь!» — раздались на
улице и на крыльце, и немного спустя вошел в контору человек низенького роста, чахоточный на вид, с необыкновенно
длинным носом, большими неподвижными глазами и весьма горделивой осанкой.
Хозяйка начала свою отпустительную речь очень
длинным пояснением гнусности мыслей и поступков Марьи Алексевны и сначала требовала, чтобы Павел Константиныч прогнал жену от себя; но он умолял, да и она сама сказала это больше для блезиру, чем для дела; наконец, резолюция вышла такая. что Павел Константиныч остается управляющим, квартира на
улицу отнимается, и переводится он на задний двор с тем, чтобы жена его не смела и показываться в тех местах первого двора, на которые может упасть взгляд хозяйки, и обязана выходить на
улицу не иначе, как воротами дальними от хозяйкиных окон.
Снегурочка сидит на скамье перед домом Бобыля и прядет. Из
улицы идет Бирюч, надевает шапку на
длинный шест и поднимает высоко; со всех сторон сходятся слобожане. Бобыль и Бобылиха выходят из дому.
Тюрьма стояла на самом перевале, и от нее уже был виден город, крыши домов,
улицы, сады и широкие сверкающие пятна прудов… Грузная коляска покатилась быстрее и остановилась у полосатой заставы шлагбаума. Инвалидный солдат подошел к дверцам, взял у матери подорожную и унес ее в маленький домик, стоявший на левой стороне у самой дороги. Оттуда вышел тотчас же высокий господин, «команду на заставе имеющий», в путейском мундире и с
длинными офицерскими усами. Вежливо поклонившись матери, он сказал...
Эта
улица была
длинная и прямая.
И вот, наконец, она стояла пред ним лицом к лицу, в первый раз после их разлуки; она что-то говорила ему, но он молча смотрел на нее; сердце его переполнилось и заныло от боли. О, никогда потом не мог он забыть эту встречу с ней и вспоминал всегда с одинаковою болью. Она опустилась пред ним на колена, тут же на
улице, как исступленная; он отступил в испуге, а она ловила его руку, чтобы целовать ее, и точно так же, как и давеча в его сне, слезы блистали теперь на ее
длинных ресницах.
— Да, он ручки у тебя все лижет. По-французски не говорит, — эка беда! Я сама не сильна во французском «диалехте». Лучше бы он ни по-каковски не говорил: не лгал бы. Да вот он, кстати, легок на помине, — прибавила Марфа Тимофеевна, глянув на
улицу. — Вон он шагает, твой приятный человек. Экой
длинный, словно аист!
Прыгая с тряской взбуравленной мусорной насыпи в болотистые колдобины и потом тащась бесконечною полосою жидкой грязи, дрожки повернули из пустынной
улицы в узенький кривой переулочек, потом не без опасности повернули за угол и остановились в начале довольно
длинного пустого переулка.
Регент в сером пальто и в серой шляпе, весь какой-то серый, точно запыленный, но с
длинными прямыми усами, как у военного, узнал Верку, сделал широкие, удивленные глаза, слегка улыбнулся и подмигнул ей. Раза два-три в месяц, а то и чаще посещал он с знакомыми духовными академиками, с такими же регентами, как и он, и с псаломщиками Ямскую
улицу и, по обыкновению, сделав полную ревизию всем заведениям, всегда заканчивал домом Анны Марковны, где выбирал неизменно Верку.
Толпы все прибывали, заполнив морем голов всю площадь перед зданием заводоуправления и вытянувшись в
длинный шевелившийся хвост мимо господского дома вдоль всей Студеной
улицы.
Мать, не мигая, смотрела. Серая волна солдат колыхнулась и, растянувшись во всю ширину
улицы, ровно, холодно двинулась, неся впереди себя редкий гребень серебристо сверкавших зубьев стали. Она, широко шагая, встала ближе к сыну, видела, как Андрей тоже шагнул вперед Павла и загородил его своим
длинным телом.
В
улице уже не видно было Рыбина, шел какой-то высокий человек в
длинном пальто, бежала девочка.
Они шли с Николаем по разным сторонам
улицы, и матери было смешно и приятно видеть, как Весовщиков тяжело шагал, опустив голову и путаясь ногами в
длинных полах рыжего пальто, и как он поправлял шляпу, сползавшую ему на нос.
В редкие трезвые минуты жизни он быстро проходил по
улицам, потупясь и ни на кого не глядя, как бы подавленный стыдом собственного существования; ходил он оборванный, грязный, обросший
длинными, нечесаными волосами, выделяясь сразу из толпы и привлекая всеобщее внимание; но сам он как будто не замечал никого и ничего не слышал.
Офицерское собрание занимало небольшой одноэтажный домик, который был расположен глаголем: в
длинной стороне, шедшей вдоль
улицы, помещались танцевальная зала и гостиная, а короткую, простиравшуюся в глубь грязного двора, занимали — столовая, кухня и «номера» для приезжих офицеров.
Не то чтобы он отличался великолепными зданиями, нет в нем садов семирамидиных, ни одного даже трехэтажного дома не встретите вы в
длинном ряде
улиц, да и улицы-то всё немощеные; но есть что-то мирное, патриархальное во всей его физиономии, что-то успокоивающее душу в тишине, которая царствует на стогнах его.
Однако на
улице уже шумно и людно; толпы женщин всякого возраста, с котомками за плечами и посохами в руках, тянутся
длинными вереницами к соборной площади.
Застенчивый Александров с той поры, идя в отпуск, избегал проходить Ильинской
улицей, чтобы не встретиться случайно глазами с глазами книжного купца и не сгореть от стыда. Он предпочитал вдвое более
длинный путь: через Мясницкую, Кузнецкий мост и Тверскую.
Он вышел наконец в
длинную и пустынную
улицу на мостовую.
Николай Всеволодович опять молча и не оборачиваясь пошел своею дорогой; но упрямый негодяй все-таки не отстал от него, правда теперь уже не растабарывая и даже почтительно наблюдая дистанцию на целый шаг позади. Оба прошли таким образом мост и вышли на берег, на этот раз повернув налево, тоже в
длинный и глухой переулок, но которым короче было пройти в центр города, чем давешним путем по Богоявленской
улице.
Это была
длинная и узкая комната, три окна которой выходили на
улицу, а два — в сени на лестницу, по которой мы только что вошли.
С привычкою к умеренности, создавшеюся годами бродячей, голодной жизни, она ела очень мало, но и это малое изменило ее до неузнаваемости:
длинная шерсть, прежде висевшая рыжими, сухими космами и на брюхе вечно покрытая засохшею грязью, очистилась, почернела и стала лосниться, как атлас. И когда она от нечего делать выбегала к воротам, становилась у порога и важно осматривала
улицу вверх и вниз, никому уже не приходило в голову дразнить ее или бросить камнем.
Но вот по
улице проехал человек с
длинными волосами и в особенном, отличающемся от всех наряде и, сойдя с дрожек, подходит к дому земской управы.
Изо дня в день он встречал на
улицах Алёшу, в
длинной, холщовой рубахе, с раскрытою грудью и большим медным крестом на ней. Наклоня тонкое тело и вытянув вперёд сухую чёрную шею, юродивый поспешно обегал
улицы, держась правою рукою за пояс, а между пальцами левой неустанно крутя чурочку, оглаженную до блеска, — казалось, что он преследует нечто невидимое никому и постоянно ускользающее от него. Тонкие, слабые ноги чётко топали по доскам тротуаров, и сухой язык бормотал...
«Воспрещение курить на
улицах, — писал он в этой записке, — ограничения относительно покроя одежды, в особенности же истинно-диоклетиановские гонения противу лиц, носящих бороды и
длинные волосы, — все это, вместе взятое, не могло не оказать пагубного воздействия на общественную самодеятельность.
Посему, и в видах поднятия народного духа, я полагал бы необходимым всенародно объявить: 1) что занятие курением табака свободно везде, за нижеследующими исключениями (следовало 81 п. исключений); 2) что выбор покроя одежды предоставляется личному усмотрению каждого, с таковым, однако ж, изъятием, что появление на
улицах и в публичных местах в обнаженном виде по-прежнему остается недозволительным, и 3) что преследование за ношение бороды и
длинных волос прекращается, а все начатые по сему предмету дела предаются забвению, за исключением лишь нижеследующих случаев (поименовано 33 исключения)».
Иду я вдоль
длинного забора по окраинной
улице, поросшей зеленой травой. За забором строится новый дом. Шум, голоса… Из-под ворот вырывается собачонка… Как сейчас вижу: желтая,
длинная, на коротеньких ножках, дворняжка с неимоверно толстым хвостом в виде кренделя. Бросается на меня, лает. Я на нее махнул, а она вцепилась мне в ногу и не отпускает, рвет мои новые штаны. Я схватил ее за хвост и перебросил через забор…
Между тем они вошли в
улицу, или, лучше сказать, переулок, ведущий прямо к пристани: по обеим его сторонам тянулись
длинные заборы, и только изредка кой-где выстроены были небольшие избы, но и те казались пустыми и, вероятно, служили амбарами для складки хлеба и товаров.
Длинные багровые полосы, пересекавшие главную
улицу — центр фабрик и деятельности, огни, повторявшиеся в лужах, дикие взвизгивания и песни, глухо раздававшиеся внутри домов, страшная трескотня, производимая тысячью миткалевых станов на всем ходу, — все это придавало Комареву какой-то фантастический вид, вовсе не свойственный обыкновенным деревням.